Люди, живущие по соседству. часть1

        Всю нашу жизнь, хотим мы этого или нет, нас окружают они. Люди живущие рядом.
Некоторых мы просто не замечаем, с другими здороваемся, с третьими квасим, а четвёртых посылаем куда подальше и очень надеемся что дорогу назад они не найдут. Времена и быстрый переход от социализма к неудавшемуся капитализму ничего не изменяют, наличие всех четверых категорий всегда присутствует, но состав второй и третьей групп в Брежневские времена был намного большим, чем сейчас. В период Ельцинского правления баланс изменился, тихие, мирные граждане много лет соседствующие рядом, и выпивающие строго по праздникам внезапно почувствовали себя боевиками и начали долбить тех, с кем ещё недавно сидели на кухнях со стаканами в руках.
Но даже и в это страшное время девяностых, многие из них,оставались вполне адекватными и порядочными, несмотря на увеличивающуюся пропасть между стремительно улучшающимся благосостояниям одних и нарастающей нищетой других.

Первых своих соседей я совсем не помню, так, по рассказам матери.
Жили мы тогда на Столетии, около станции Моргородок, в доме с магазином «игрушки». Дом старый, стоит до сих пор, и думаю, в нём ещё не одно поколение вырастет.
Кухня общая, стаканы и кастрюли то же. Границ территориальности соседских квартир не существовало, дети
носились где хотели и как хотели, одна кошка на всех, одна собака, непосвящённому в жизни не разобрать, кому принадлежит тот или иной ребёнок. Всё это напоминало небольшую коммуну, только про двери железные никто не слышал, да и запираться на ночь никому в голову не приходило, бояться было нечего.
Чужое чадо было как своё собственное, игрушки с магазина расположенного ниже покупали всем, подарки на Новый год тоже. Родители и соседи совместно пьянствовали на кухне и поочередно в каждой квартире, все были счастливы до опиздинения от такой братской любви и содружества. Меня тогда не раз спасли добрые руки соседей от пожара и других неприятностей, сопровождавших моё неспокойное детство.
Мать до сих пор вспоминает их с теплотой, Брянские и Царапуловы где вы, что с вами?
Время раскидало нас по другим домам, вот я уже в другом месте, на улице Сафонова, расположенной высоко на горе. И квартир в подъезде тридцать шесть, и дом новый, девятиэтажный, небоскрёбом мне кажущийся. Комнат теперь четыре, можно всех из старого заселить, но у тех теперь тоже новые квадраты. Соседи у меня на долгие годы тоже новые, у них свои примочки, но пока мы все вместе дружно высаживаем деревья и красим бордюр.
Евроремонты были неизвестны, по ночам никто в стену не долбил, перегородки не ломал, ситуаций для разногласий на этой почве не возникало. Под нами жили тихие, беззлобные алкоголики Миклашевские, сверху приличные интелегентные Родионовы и вечно ругающиеся Степановы, сбоку Тищенко и Тумиленко, порядочные и добродушные, этажами выше Оленчуки, Андриановы, Бобровы, Черевко, Скопинцевы, горластая Кочергина, запавшая мне в память тем, что заходя в магазин, сразу направлялась к прилавку за дефицитом, заявляя своё коронное - пропустите без скандала.
Народ расступался под её мощным напором, здоровая баба, связываться себе дороже. Жила она на восьмом, но орала на мужа пришедшегов дугу так, что я слышал всё слово в слово на втором. А другая баба, не помню
как её фамилия, по-другому народ в гастрономе разводила. Зайдёт, смотрит, дефицит какой-нибудь дают, хуякс сразу в обморок, эпилепсия типа, лежит трясётся, а в это время соседка-подельница орёт, человеку плохо, дайте ей колбасы без очереди.
Я проверял, припадки у неё только на колбасу с мясом случались, на кефир у неё иммунитет был. Не любила она молочную кухню.
У всех было по двое детей, приблизительно одинакового возраста, каждый со своим норовом и характером. Жизнь многих из них закончились трагически, наломала дров и судеб грёбаная перестройка. Слева, сосед Серёга, младше меня на три года, немного диковатый пацан, одержимый манией подсматривания за старшей сестрой.
С ним жил такой же похотливый тузик размером с курицу, пердоливший мягкую подушку от зари до зари,
частенько пытался сотворить то же самое с чьей-нибудь ногой, но получив пинка, возвращался к своей измочаленной подруге. Серёга гордился ебливым тузиком и сисястой сестрой перед нами, нам тузик был побоку, а сестру его мы совсем не интересовали, так как были ещё малы, в итоге дружбы не вышло.
Отец Серёги высококлассный токарь, запросто изготавливающий действующие копии револьверов и пистолетов ни с того, ни с сего внезапно ослеп, запил и умер.
Мать, Нина, преуспевающий бухгалтер, резко сдала после смерти мужа, тоже
присела на стакан, разменяла квартиру, быстро потеряла работу, торговала около
ларьков водкой и вскоре ушла вслед за мужем в страну невозврата. Сестра Анна
пропала в неизвестном направлении, а Сергей спился вслед за родителями. Так
бесславно исчезла славная и неплохая в общем-то семья Тумиленко. Параллельно с
ними катилась под откос и семья Маклашевских, поезд всё сильней набирал
обороты, старший не вылазил из тюрьмы, младшая, Надька залезла с ногами на шею
родителям, устроив из квартиры алкогольно-наркотический притон, что с ними
сейчас, не знаю. Знаю одно, что отец этой банды, дядя Толя, бывший тракторист,
несмотря на все свои запои, всегда оставался человеком, до самой смерти. У Ступановых вначале также всё было
окей. Васька гоголем рысачил по району на стареньком Восходе с люлькой набитой
до отказа пузырями и рыбачьими принадлежностями, хобби у него было, пить и рыбу
ловить, а ещё у него в душе умер каскадёр, что только он не вытворял на своём
мотоцикле под наши восхищённые взгляды. Этой страстью он заразил и сына, Олега,
моего ровесника, но у того что-то было не совсем в порядке с шариками в голове,
учился он в интернате для детей с психическими отклонениями, и Нелька, мать,
всерьёз обеспокоилась как бы он на пару с отцом не выкинул смертельный номер с необратимыми
последствиями. Олег и Васька начали прятаться, зависали по зауглам и гаражам,
жена устраивала дома скандалы, старшая дочь, красавица Маринка, не выдержала
разборок и уехала жить к менту на противоположную сопку, а оставшиеся
окончательно перегрызлись друг с другом. Надо добавить, около подъезда стояла лавочка и все алкаши, а
также поджидающие их жены собирались на ней. Как говорится, место встречи изменить
нельзя, лавка была местом паломничества, на ней решали всё. Свои и чужие
семейные проблемы, ситуацию в мире, сплетни и так далее. Морды мужьям били там же, показательно, подъездные
мужики нашли общий язык, пили вместе, получали пиздюлей тоже, но, люди старой
закалки, один за всех и все за одного, друг друга не сдавали даже под страхом
смерти, бутылки прятали в кустах, получка одного из них становилась праздником
для других. Позже к ним присоединился Вовка Кучергин и Гена Родонов, добрейший
души человек. После смерти матери в нём что-то надломилось, утешения лучше
кроме зелёного змия он не нашёл, сгорел стремительно, вслед за Ступановым и
Тумиленко, но успел воспитать двоих нормальных сыновей, Лёху и Юрку. С Лёхой я дружу до сих пор, только теперь он Алексей
Геннадьевич, старпом без понтов и выебонов, не вылезающий из заграничных
командировок. Ну и в весе он конечно прибавил, но для меня он всё тот же Лёха,
хороший и честный пацан, однажды продолбавший насквозь пол в своей квартире,
для того чтоб друг этажом ниже, повесил боксёрскую грушу. Что ему устроили за
это родители он никогда не рассказывал. Вот такой вот пацан! Рядом с ним жили
Оленчуки, мать с отцом нормальные, а вот дети как были оленями так и остались
ими. У четы Челевко сын быстро поднялся, стал крутым бизнесменом и в тридцать с
небольшим ушёл на кладбище от тяжелейшей наркозависимости. Поразительно как
смогли это скрыть от вездесущих соседей его родители, об этом мало кто знает до
сих пор.

                                                                        Продолжение следует.....