Телки в море(из старого)

 

Древние говорили: баба в море быть беде. 

На самом деле в этом есть свои плюсы и минусы. Судно на котором я бороздил моря после ВСГ, называлось Абхазия. Видать наши умные политики ещё в далеком 70-м просекли, с кем из горных держав мы будем вместе строить коммунизм, и, в целях добрососедства, в знак уважения, прозвали целый ряд судов именами союзных нам республик.
С построением коммунизма обосрались, но ушлые ребята-демократы стоически соблюдая заветы прошлой жизни, готовы в пух и прах размолотить всех, кто сунет рыло к нашим горным друзьям.
Судно было гидрографическим, занималось всякой хуйней и, бывало по-полгода находилось в море, пересекало Тихий туда-сюда, поддерживая обороноспособность Америки, Японии и других их союзников на должном уровне.
Мы мерили соленость воды, измеряли электромагнитные поля, ставили буи, но у меня было мнение, что мы просто заебываем америкосов своим присутствием, заставляя их изнашивать свою технику, и опуская по-бабкам на бензин и соляру. Экипаж наш был человек 120 и делился на 3 сословия: комсостав, состоящий из вояк и механиков, мы, мотористы, матросы и электрики, и телки, работающие по разным профилям. Средь них  лаборантки и поварихи, уборщицы,  с обидным прозвищем чертёжницы  и официантки.
Был ещё кто-то, но я уже не вспомню. В постоянном составе  баб было человек десять. Это были прожженные морские волчихи, из года в год  искавшие себе на жопу приключений, бабла и мужа, со своими закидонами и прибамбасами, и каждая из них была довольно своеобразна. 
Другие были приходяще-уходящие, а третья, элита появлялась перед самым выходом в море. Весь экипаж, включая импотентов, собирался поглазеть, как породистое стадо, состоящее из молодых аспиранток и жен офицеров, поднималось на борт.
Охота начиналась сразу же в первый день. Телок было меньше раза в пять, поэтому их пытались застолбить тут же, не отходя от трапа. Секс-тормоза в виде брома нихуя не давали, и поэтому, опоздавших и пролетевших фанерой, ждала незавидная участь бодибилдеров на летной палубе. По концовке их легко можно узнать по вздувшимся мышцам и озабоченным лицам.
Недоношенные в конце рейса становились Шварцнегеррами и умели подтягиваться на одной руке по 10 раз, сгоняя страсть по неутоленному сексу. Челентано со своими дровами против них как младенец с кубиками.

           Счастливщики, которым покровительственно улыбнулась предпологаемая пассия, начинали активные боевые действия по внедрению своего агента в лоно неприступных крепостей своих объектов желаний. Каждый себя чувствовал  Бонапартом при Ватерлоо, но не каждому обламывалось как ему, и этот не каждый, проклиная судьбу и несостоявшуюся любовь, ловя сочувственные взгляды, покорно присоединялся к спортроте с верхнего этажа.
Через неделю вопрос дать или не дать, а если дать то кому, с повестки снимался, симпатии определялись, и народ тихонько ступал на грань внесупружеских отношений. Жен офицеров, пока те резались в ангаре в волейбол жарили механики, недавних студенток жарила электромеханическая часть и матросы, кто-то нажаривал себе сам, встречались и женские нерабочие органы.
В общем как везде в море.
А моряк до секса охочен. Моему соседу по каюте, Сане Д. после полугодовалого воздержания какая-то манда отсосала так, что уже на следующий день после прихода, вне себя от счастья, он поперся подавать заявление в ЗАГС. Парень только с рейса, рубли и боны в наличии, эта блядь всё просекла, возомнила себя погружным насосом и начала отсасывать всё сразу. И рубли, и боны, и сперму.
На свадьбе счастья в его глазах уже не было, сил тоже, он с ужасом думал  о предстоящей брачной ночи, и о том что нахуя это всё ему надо.
Но не он первый, и не он последний, кто думает не той головкой, вернемся к телкам.
Безусловно, выдающихся и запоминающихся на всю жизнь было трое. Любка по кличке насос, Танька-тормоз и Саша-раздвижной упор.

       Любка. Симпатичная блондинка, с хорошей фигурой и веселым характером, была мечтой две третих мужского состава(другую треть-алкоголики, тайные почитатели ролевых игр и прочих извращений, а также импотентов) я во внимание не беру. Так вот, этот предмет вожделения в короткой юбке, не давался никому. Как только её не пытались приделать наши многоопытные покорители сердец и пизд.
Пробовали ухаживать, крутить любовь, ебать мозги, дарить подарки и поить до посинения.
Эти мероприятия принимали даже соревновательный вид, но никому не обломилась не только постельная возня, но даже элементарное прощупывание Любкиных сисек. Любка держалась стойко не только в трезвом виде, но и после двух литров  самого ядреного пойла, валившего рядами самых сильных тяжеловесов по поднятию стакана.
Охмурители ж, после таких доз, не то что о сексе, а даже вспомнить не могли о том, где их каюты, и на какой  хуй они к ней вообще приперлись. Любка, как михайловский тяжеловоз, развозила уделавшихся в  говно горе-ебарей на себе по каютам, и шла спать в одиночку пьяная и счастливая.
Через пару дней повторялось то же самое, но уже с другими персонажами,  и так продолжалось до тех пор, пока у народа не кончалась водка, припасенная на рейс. Потом народ переходил на зубной эликсир и одеколон «Шипр», но Любка «Шипр» не любила, после него борщ  был невкусен, и елся с трудом, а эликсир плохо наливался в рюмку.
Так было каждый рейс, я уже привык, и с улыбкой взирал на вновь прибывших ловеласов, наступающих на одни и те же Любкины грабли. Пил и я с ней, но мы были друзьями, а c друзьями как известно, спать не рекомендуется. Как выяснилось потом, Любка была начинающая, фригидная алкоголичка, начисто отвергающая всякие секс-отношения во всех их проявлениях.
Но это было её тайной. Я про тайну молчал, под страхом  быть выкинутым ею за борт, а  Любка куражилась как могла с вновь прибывшими чайниками. Всем было хорошо, и объебаным, но, теплившим надежду на новый счастливый случай, и Любке, и мне, наблюдавшему за всей этой мышиной вознёй.
За её незаурядные физико-алкоголические данные, ей дали звонкую и правдивую кличку Насос.
Любка правду любила, и носила прозвище с гордостью и достоинством, как дворянка носящая свой титул.

        Танька-тормоз. Среднестатистическая, деревенская девка из Черниговки, решившая круто поменять свою судьбу совхозной доярки, на бесстрашную покорительницу морей и океанов. Она рассказывала мне по секрету, как Машки и Буренки провожая её в дальние страны, взяли копытами под караул.
Я охуел от признаний, ну думаю, сука, трава в Черниговке забористая. Бля, так и оказалось. 
Танька тормозила везде и всюду.
Торкнула её на всю оставшуюся жизнь черниговская анаша. Заметно было, как на любой вопрос за исключением как её зовут и сколько лет, Танька включала единственную извилину, заставлявшую морщиться лоб и  двигать бровями туда-сюда изображая мыслительный процесс. Но даже эта последняя извилина не могла раздвинуть горизонты Танькиного интеллекта и она тупо хыкала, улыбалась и замолкала. Дальнейшие вопросы вводили её в полный ступор и прострацию.
Наши доблестные моряки, очень быстро прикинули хуй к носу, и стали разводить бывшую доярку легко идущую на контакт, как могли. Да и Танька, мечтавшая влиться в экипаж не только духовно, но и физически, с радостью отдавалась всем желающим, по очереди и без, мысленно представляя себя на сеновале посреди колхозного поля с телками, закрывала глаза и улетала.
Через две недели началось… Надо сказать что триппер на корабле распространяется хлеще, чем пандемия гриппа в Зимбабве. Доктор, специалист по всем болячкам,  умелец от стоматологии до гинекологии чинит допрос: 
 - Ёб твою мать, ты чё ж, сука колхозная, здесь публичный дом устроила? Четырнадцать человек гонореей наградила? У меня, блядь, бициллина на всех не хватит, а нам ещё полгода ишачить, дерево ты стоеросовое….
Лучше бы он этого не говорил. Танька молчала четыре дня. Готовилась к мозговому штурму. Законспектировав проблески сознания на своей правой руке, она пошла давать бой нашему эскулапу. Дальше в ступор впал доктор…
Через два дня, придя в себя, он рассказывал: -Заходит наше чудо с горящими глазами и заявляет:
- А что вы на меня кричите. Я очень добрая, стою, мою полы, никого не трогаю. Тут меня из каюты Тань, а Тань чаю хочешь? А я ж добрая, отказать не могу, говорю хочу. А он говорит а мож водочки хочешь? А от водки вообще отказываться нельзя, в Черниговке не поймут. Хочу, говорю. Выпью немножко, а я ж не только добрая но и слабая, начинаю засыпать потихоньку. Просыпаюсь-ебут. Ну, думаю, посплю ещё не много. Через час просыпаюсь, уже другой скачет. Ну разве виноватая я?
Ну прям бриллиантовая рука: не виноватая я, он сам пришел.
Полгода ржали мы. Полгода нихуя не смешно было недолеченным до конца бедолагам. Они с ужасом думали о предстоящем после полугодовалой разлуки сексе с благоверными, и о бомбах замедленного действия в штанах, которые они должны были этим благоверным подарить.
К Таньке плотно и навсегда приклеилась кликуха тормоз, но в отличие от Любки она считала её не справедливой и не заслуженной. По окончанию рейса её списали, сломав мечты о карьере путешественницы, и отправилась она в родной колхоз, к любимым телкам и дурман-траве.

      Раздвижной упор. Длинная  раздвижная хуевина с помощью которой заделывают пробоины в борту. Один конец упирают в переборку, другим подпирают заделочный мат.
Саша. Длинная худосочная хуевина ростом не менее 180 см., увеличивающаяся на 12 см, путем одевания босоножек на высоком каблуке. Сходство налицо. Хуевина вместе со шваброй на каблуках превращалась в циркуль.
Шоу трансвеститов выглядело бы на её фоне полным ничтожеством. Если бы Дольче с Габаной, увидели её за работой, когда она крутила тощей жопой вокруг своей оси, метеля всё вокруг тряпкой от трусов, то забыли б сразу, и про Найоми Кэмбел, и Летицию Касту, вместе с Евангелистой в придачу.  Менеджер кордебалета Голден Пэласа ходил бы за ней следом, умоляя стать ведущей примой труппы. Но Саша старалась не светится, по возможности и без надобности не сходя на берег.
Заманчивых предложений не считая завпродовского,  перепихнуться по быстрому в холодильнике с провизией, не поступало. Сашу мясные туши не заводили, и она тянулась за знаниями об электронике к радисту. Радист обучал её как умел, меняя дислокацию и положение тел  в пространстве.
Разноцветные огонечки радиорубки загадочно мигали,и в темноте выглядели как звезды, ей казалось  что её ебет в космосе то ли божество, то ли инопланетянин, и она визжала на всю вселенную, будя галактики с нижних этажей.
Галактиняне затыкали уши и терпеливо ждали окончания симфонии архиеронской трубы, обозначавшему конец всему. Рано или поздно армагедон заканчивался, народ мирно засыпал до следующего пришествия. Помимо умения прятаться за швабру, Саша могла заткнуть за пояс любого знатока, потому что кроме что? где? когда?, она точно знала кто, кого и как.
Этот неиссякаемый источник знаний очень нужен был замполиту судна, он по крупицам вытягивал из нею инфу, строча свои доносы и досье, на ненадежных элементов нашего экипажа.
Саша была верна делу партии, сливала потихоньку неудобных, в её пергидрольной голове звякала мысля о том, что она несет доброе, вечное и справедливое.
Спустя два года, партия развалилась, принципы и устои пошатнулись, Саша демографический взрыв не перенесла, тихо съебалась в неизвестном направлении, оставив о себе множество историй, домыслов и догадок.
Была у нас ещё толстая еврейка-повориха Фрида. Когда она поджаривала свои телеса на вертолетной палубе, то издали была похожа на кусок студня. Ну а плавая в море, напоминала медузу. Такая же рыхлая и волнистая.
Но даже и на эту дичь находились свои охотники.  Другие смотрели презрительно, но, каждому своё, и поэтому стих о том: как водку пить, так всем колхозом, коров ебать, так мы с завхозом., очень актуален.
Так что не правы были древние.
В нынешнее время без баб в море нельзя. Никак.
Неинтересно и однообразно.